Весной 1978 года, намеренно или нет, Sham 69 вернули скинхедов к жизни. Их снова можно было увидеть на улицах, одетых точно так же, как и 10 лет назад. Их согревало не только солнце - их поддерживала музыка, та, что вскоре будет названа "Oi!" и "streetpunk". Вот подборка статей тех лет: это Sounds и New Musical Express. Они утверждают, что скинхеды всегда были музыкальной субкультурой, и скинхеды второй волны были продолжением первой волны.

Соответствовать традициям было не так-то просто - Jimmy Pursey, вокалист Sham 69, всегда стремился прийти к согласию со своими слушателями, но он был требователен к ним. Sham 69 играли неудержимый трёхаккордовый панк-рок, который был известен и до них, но они имели своё видение жизни, отличавшееся от всё отрицающего панка. Их песни были полны действия, они утверждали жизнь, а не разрушение, это привлекало к ним тех, кто разочаровался в панк-роке. И Jimmy добивался того, чтобы его слушатели соответствовали этим взглядам - не только на словах, но и на деле. Он был уверен в том, что если каждый человек изменит себя в лучшую сторону, то лучше станет весь мир. "Если дети объединятся, они никогда не будут драться" - так пели Sham 69.

Их последователи назвали себя Sham Army. Быстрее, чем за год им удалось собрать всё то, что оставалось от панк-рока, и они как никто другой поддержали его. Sham Army отказали тем, кто использовал слово "панк" для увеличения продаж пластинок, оттолкнули от себя тех, кто принимал его только как очередное хорошо запоминающееся название, отказались называть себя "цветами в мусорном ящике". Каждый мог придти на концерт и оценить честность и искренность новых песен.

[ >> ]

"Ей было лет девять или десять. У неё было лицо ангела, она играла в сточной канаве. Она бросила в нас селёдкой и угодила Гэдли в лицо. Они поженились, у них двое детей."

"Не трогаю хвостик я кошки своей! Боюсь её крепких и острых когтей! Но если вначале её накормлю! Спокойно ласкаю я Кису, Мою!"

"И тогда человек из будущего потупил взор и сказал мне. Кем же решается, что им делать и что не делать. Он сказал: Большинством."

(Джером К. Джером)

[ # ]

До концерта ещё больше двух часов, и его устроители, Rock Against Racism, пробуют свои силы. Те, кто уже пришёл, расположились вдоль стен длинного и низкого, и в то же время хорошо проветриваемого зала, и слушают. Руководитель RAR говорит, что каждый должен отделить главные вопросы своей жизни от остальных. Кроме постоянных угроз по почте он получил сведения о том, что National Front готовились сорвать этот концерт. Зачем, кому это нужно? Они собирались заявиться сюда, возможно, они и сейчас здесь.

— Мы хотим, чтобы сюда пришли настоящие скинхеды, и мы приветствуем их! - говорит он, и огромный робкий парень смущённо перебирает ногами, когда рука охранника касается его бицепса. Взглянув на него, многие улыбаются - да вот же мы, как можно нас не заметить? Парни из докерских бригад Royal Group of Docks, строители из Building Workers Union, крепкие тяжеловесы из Students Union - здоровенные, как греческие статуи Геракла и Дорифора. Глаз привлекает, как стрекоза среди валунов, хорошенькая девочка в выправленной рубашке, клетчатой "набедренной повязке", розовых чулках и зелёных артиллерийских ботинках. Её волосы выкрашены в золотой цвет и спадают волной на плечи. Каждый из них мог бы подбросить её на одной руке. И рядом небольшая стайка панков, вероятно, оценивших звучание Sham 69 и сменивших свою одежду. И тут и там - общая ирония.

— Вспомните драку в The Roundhouse, когда охрану оставили саму по себе и она не успела вмешаться, - вещает оратор, - Мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь остался без поддержки, поэтому мы раздали вам свистки.

Панки не верят его словам. Тем более, что враги нападают сзади и возможности использовать свисток всё равно не будет. А когда вслед за ними со всех сторон прыгает охрана, свистеть уже поздно.

Все понимают: мы стоим на пороховой бочке. Кроме внезапного обострения между RAR и National Front, чей недавний политический марш был запрещён, здесь ещё панки, скинхеды первой и второй волны, карибские Rudies и индийцы. Все они пришли послушать музыку, но кто знает, чем всё это закончится... И кто бы ни начал драку, здесь найдётся не один десяток негодяев, которые вряд ли остановятся перед тем, чтобы расколотить несколько стёкол. Свистки в таких условиях кажутся наименьшей мерой предосторожности.

С точки зрения скинхедов, беспорядки - развлечение. Их набег на London School of Economics попал на страницы главных газет. Но здесь будут не только белые скинхеды - Sham 69 выступают вместе с Misty In Roots, чёрной группой из Southall, играющей старое регги, стоявшее десять лет тому назад на первых строчках хит-парадов. Как поётся в старой песне, "rudies all around - rudies everywhere".

Я обхожу место концерта, продираясь сквозь мешанину проводов, поднырнув под 40-футовый транспарант RAR, который плывёт поверх толпы, словно китайский новогодний дракон. А вот и охрана: сообразительный скинхед пристроился за одним из вышибал в галстуке-"бабочке" и движется за ним. Вышибала лезет вперёд, не обращая внимания на отдавленные ноги. Такие могут бросить любой вес на любое расстояние быстрее, чем вы успеете открыть бутылку с пивом.

На улице у входа расположились Misty In Roots. Они прекрасно себя чувствуют здесь, в этот весенний вечер. Все здороваются с ними. А вот и чёрные Rude Boys - кто говорил, что они исчезли десять лет назад? В суконных шляпах "pork-pie", они играют в домино, оглушительно хлопая костяшками по столу. На столе стоят кружки с пивом. Пиво сверкает в лучах солнца. В помещение они пока не заходят.

— Да, они здесь! - говорят мне, - это их называют "Rudies on Ruin". Они не обязательно самые большие, только самые храбрые!

Мне ставят печать на руку и я выхожу поговорить с ними.

— Мы пришли чтобы увидеть классную группу.

— Да, посмотреть на банду.

— Мы любим морды бить. Но не сегодня. Ведь это всё от панков. Они плюются в нас, бросают пивные банки. А это вопрос чести. Но сегодня мы не собираемся ничего тут затевать. Мы на условном сроке.

Да, мы все на условном сроке. Все, кто слушает Sham 69 - из Essex, из Brixton, из Peckham, и я готов поручиться за то, что Rude Boys приняли к сердцу ультиматум Jimmy Pursey: любая, даже маленькая драка, и он никогда больше не будет играть в Лондоне. Он слишком много требует от нас, но мы согласны.

Мы все вместе ломимся в двери, где сейчас обыскивают старого скинхеда в шляпе с полоской "cola scuttle". У него седые волосы - сколько же ему лет?

— Ну что, нашли что-нибудь? Всегда только нас или ещё панков и всё? - говорит он, но поиск вооружения обязателен для всех, независимо от расы, религии и наличия подтяжек.

Я говорю с двумя футбольными фанатами. Tony Barker и Dave "Sticko" Strickson. Оба живут для Sham 69 и не пропускают ни одного их выступления.

— Что вы говорите парикмахерам? - спрашиваю я.

— Я прошу стрижку под насадку номер один. - улыбается Tony.

— А для меня - номер два, всё из-за шрамов. Меня пару раз привлекали к суду - опасное поведение на трибунах. Мне теперь только остаётся говорить "сверху длиннее". - рассказывает Sticko.

— Sham 69 играют для нас, я хочу сказать, для всех нас, для народа. Они делают всё, чтобы каждый мог здорово провести время. Не то, что панки, ведь Sex Pistols не такие, они любят насилие. А Jimmy Pursey пробует остановить его. - говорит Tony.

— Я раньше был панком, но мне не нравится теперь. Панки - тупые. Серьги в ушах и в носу, и вечно пьяные. У многих ошейники и цепи, вспомни матч "Англия-Шотландия". - добавляет Sticko.

— А что вы думаете насчёт National Front? Они собрались этот концерт срывать...

— Так значит, они будут нас взрывать? Ха-ха-ха, ну и мудаки! В чём-то я мог бы согласиться с ними, но голосовать - только за Консерваторов. Ничего не хочу менять вокруг себя. Остановите все эти приезды к нам, но те, кто уже приехал, пусть остаются - это уже и их страна.

Здесь не только Rude Boys, но и Rude Girls. Я говорю с карибской девушкой. Она носит бабочку, пиджак от костюма ("suit jacket") и короткую юбку. У неё тонкая талия и высокая грудь. Её волосы заплетены в косички-дреды, глаза сверкают. Darla Gilroy, изучает дизайн в Brighton Art College.

— Я - личность. Это другие люди заставляют тебя чувствовать себя чёрным, а не личностью. Я - это Я.

Захожу внутрь. Вот куда-то хромает панк с собачьим поводком, пристёгнутым к поясу. Дети помоек... Студент вручает листовку футбольному хулигану. Изучаю прессу на лотке Rock Against Racism. Плакат Sham 69 со словами Jimmy Pursey: "Мы верим, что чёрные и белые могут быть вместе".

Мне кажется, отношение к расе у панков куда более остро, чем у их предшественников. Пролистывая Temporary Hoarding, газету RAR, нахожу там слова вокалиста Sex Pistols. Это выглядит как вызов. Johnny Rotten: "Ни у кого нет права говорить кому-либо, что они не могут жить здесь из-за цвета их кожи или их религии или из-за величины их носа и члена". Или Clash, Joe Strummer: "Мы все думаем о цветных плохо, это так, но мы не будем обвинять их в том, в чём они не могут быть обвинены".

Разрушили ли вновь прибывшие традиционный британский образ жизни? Мешают ли они кому-нибудь? Хорошо, я не знаю, сделал бы я их ответственными за кончину футов и дюймов и верховной власти в Вестминстерском Аббатстве, или за распространение курицы с острым соусом, но я точно знаю: я не хочу, чтобы мою голову отослали назад в Ирландию, а мою задницу - в Уэльс.

Скинхеды желают видеть Jimmy Pursey, выступающие группы их не волнуют. Их глаза смотрят в тарелку с едой, головы запрокинуты для глотка хорошего пива. Я вижу чёрные пальто, штормовки-донки и рубашки в крупную клетку. Подтяжки есть почти у всех, и у всех подкатаны джинсы. На ногах - чёрные или красные Dr. Martens, сверкающие глянцем, как полированное красное дерево. Со стоической вежливостью рабочего класса скинхед открывает дверь перед жутко размалёванной punk bird, придерживает эту ошибку природы, и, наконец, поднимает глаза вверх и подмигивает приятелям: "Кто ж на такую зелёную полезет!".

Началось движение к сцене. ВЫШЕЛ ДЖИММИ! Высокий, жилистый Jimmy Pursey берёт микрофон.

— Пресса собралась здесь, они ждут неприятностей! - кричит он, - Так мы их разочаруем!

Поднимается лес рук:

...Sham!
......Sham!!
.........SHAM!!!
............SHAM!!!

Хорошо начав первую песню, Jimmy исчезает из поля моего зрения. Здоровенный охранник с бакенбардами, похожими на ятаганы, в футболке, джинсах и мокасинах терпеливо и методично останавливает рвущихся на сцену и с безразличием отправляет их назад - как будто он грузит какие-то тюки.

Всё идёт хорошо.

Каждая песня начинается Jimmy, теперь по пояс голым, повисшим на микрофонной стойке. Звучание группы можно сравнить с работой отбойного молотка на предельной мощности.

— Это был самый напряжённый концерт, который я видел когда-либо, - говорит он пару дней спустя, - и меня долго уговаривали, прежде чем я согласился на это. Там было, правда, похоже на то, как будто меня закрыли в клетке со львами. Но я знал и то, что эти ребята ничем не отличаются от кого-либо другого, если к ним подойти с должным уважением. Когда ты относишься к ним с уважением, тогда и они уважают тебя. Они те, кем и должны быть панки. Если они не ходят на ваши концерты, то вы, получается, выступаете не перед теми людьми.

Не так давно он написал новую песню, посвящённую его слушателям. В ней были слова: "Angels with dirty faces, kids from nowhere places, kids like me and you".

— Я думаю, я очень везучий человек. В том смысле, что я могу говорить о множестве различных вещей, и именно поэтому я могу делать вещи, которые ребята любят делать, но не могут. Это фантастика! Пока я говорю те слова, которые они хотят, чтобы я сказал, тогда...

Он останавливается, чтобы подумать. Он и его слушатели - едины. Концерт RAR был чем-то вроде прыжка в темноте, и обязательства перед RAR могли бы их здорово сковать.

— Нет, я не всегда могу говорить правильные вещи, потому что я верю в некоторые вещи, которые могут быть ошибочны. Но именно поэтому я и есть Jimmy Pursey. Нет, я не такой уж прям самый-самый, и в целом, я, похоже, такой же, как и большинство людей. Вернее, такой, какими они ХОТЯТ быть.

Он говорит о разладе между RAR и NF и том, как это может отразиться на его музыке:

— Да, Rock Against Racism заинтересовались мною из-за тех ребят, которые приходят на концерты. Я согласен играть на концертах вроде "Рок Против Расизма", и устраиваю концерты вроде этого для того, чтобы влиять на своих слушателей. То, о чём я теперь больше всего беспокоюсь - это путь, которым они пойдут дальше. Они не опускаются - так и должно быть. Это гордость. Вот так!

Он говорит о том, что у каждого есть собственное мнение, и его нельзя изменить. Людям не нравится вмешательство в их личную жизнь. И он не заставляет кого-то делать так и не делать иначе.

— Я родом из маленького рабочего городка в Surrey. Он называется Hersham, там нет ничего особенного. В таких местах вырастает полно парней вроде меня, потому что мы растём не в той среде, которая на нас воздействует. На нас вообще никто не воздействует, потому что наши родители - такие же, как и мы. Вот я и не могу сказать: "делай это, делай то". Я могу только предлагать вещи. Но именно поэтому я и верю в свободу слова, правильно?

Вот кто не нравится Jimmy Pursey:

— Теперь, там, откуда другие ребята, они - под влиянием своих мамочек и папочек, которые учат их, во что им надо верить и что им надо делать. Вы знаете, как и я, что всё это начинается ещё с возраста, скажем, пяти лет, или когда человек только начинает говорить. Взгляды таких ребят - это почти полностью то, что им сказали их мама и папа, потому что они всегда берут с них пример. Так что в десять лет ребята поворачиваются и говорят: "Мне отец сказал, чёрные - ублюдки". Так вот. Теперь, когда им по 18, они уже знают, что они и сами ублюдки, но снова поступают, как их родители, они говорят так: "Ну, я не знаю". Своего мнения нет. Они на самом деле почти ничего не знают. И о нас ничего не знают. Не знают того, чем должен быть панк-рок, не понимают, что такое National Front. Не понимают, что им бросили наживку, они клюют на неё, правильно? А до них это не доходит, они этого не видят. Они не знают и того, зачем плюются в меня - кто-то начал плеваться, и все начали плеваться.

Панки любят, когда в них плюются. Так было ещё до появления Sex Pistols. А как сейчас?

— Да, да, с одной стороны, в панке ты можешь заработать кучу денег на плевках и так далее. Помню, помню, как трогательно было. Всё это. Но получилась точно такая же промывка мозгов. Я часто вижу: вот несколько ребят что-то кричат, и если, к примеру, Joe начнёт кричать "ко-зёл, ко-зёл", то они и ещё четыре или пять других начнут за ним делать то же самое.

А ведь Jimmy - чуть ли не единственный хранитель ценностей панка. Вот как он преподаёт свой урок истории:

— Рок-н-ролл - это музыка протеста, верно? И всё когда-то начиналось как восстание против чего-то. Вам нравится джаз, я прав? Так и в джазе была панк-музыка! Я имею в виду блюзовый панк, то есть диксиленд - они были против вещей, которые были вокруг них. Всегда делать то, что нравится, жить полной жизнью и не брать ни с кого пример. Это - то, во что я верю.

Возразить нечего.

— Я думаю, поп-музыка - это вещь Системы. Ты должен делать то, что хочет Система, так как все делают то, что она хочет. Но панк-музыка - не такая. Кто-то мне сказал однажды, что Velvet Underground были первыми панками, так это чушь, потому что они были просто торчки и алкоголики, они медленно погибали - это не панки. Первыми панками, если уж вы хотите говорить об этом, были люди вроде викингов, которые плыли на своих лодках навстречу неизвестности, побеждали неизвестность, и когда они уставали, то они пели, и то, что, они пели, было правдой, ведь когда вы поёте от боли, вы поёте от сердца. И панк-музыка ДОЛЖНА быть чем-то подобным, вы меня понимаете?

После концерта он стоит в зале вместе с Misty In Roots, и каждый может подойти к ним, если ещё держится на ногах. Те, кто танцевал в первых рядах, выглядят как одуванчики, качающиеся под ветром. Jimmy держится на ногах усилием воли.

— Не имеет значения, в насколько большом месте мы играем. Мы всюду ведём себя как в маленьком молодёжном клубе. Я могу сказать: "Давайте, подходите сюда ко мне". Это как старый человек сидит, а вокруг него много ребят, и он рассказывает им историю про Джека и Бобовый Стебель. И они все чувствуют себя частью этой истории. Когда мы выходим на сцену, мы делаем то же самое. И это не ради денег, да и никогда не было так. Я люблю быть там, вместе с сотнями людей. Я принимаю их такими, как они есть. Я счастлив, потому что могу делать для людей вещи, которые я не мог делать раньше.

Ко мне подходит та чёрная девушка, Darla Gilroy.

— Мы говорили вам, что всё будет в порядке. Вы ведь напишете об этом, верно?

— Да, напечатаю обязательно. Всё было как нельзя лучше.

В конце вечера разговариваю с одним из основателей RAR. Доктор в детской клинике в Bethnal Green, он каждый день сталкивается с жертвами неврозов, вызванных расизмом - маленькие индийские ребята, настолько запуганные, что боятся поднять глаза. Подавленное состояние, тоска, одиночество, бессонница... Но в некоторых панк-клубах в Southall уже видели, как ребята в индийских тюрбанах танцуют пого. И сегодняшнее выступление Sham 69 стоит больше, чем сотни церковных проповедей и тысячи бардовских песен.

На улице встречаю репортёра известной газеты. Он говорит со своим фотографом.

— Потерянное время. Из этого не сделаешь никакой истории. Ничего не произошло.

Ну и дурень же ты, приятель...

"Здорово, друг, с тобой всё в порядке?" Да, с Jimmy Pursey всё в порядке. Год назад он мыл чашки в Wimpey Bar, весной выступал на концерте RAR, сегодня его любят сотни тысяч людей и ненавидят Очень Умные Люди, его хиты в десятке лучших, а он не изменился, во всяком случае пока.

Мы пьём чай в его квартире, расположенной над букмекерской конторой, в тихой деревеньке Surrey в Hersham, где он вырос в трейлере вместе с родителями. Он доволен тем, как идут его дела:

— Я уверен, что "The Kids" попадут в Десятку, и надеюсь, что они смогут стань номером один. Я сказал однажды, что если мы сумеем выпустить запись, которая попадёт на первое место, я брошу музыку, и знаешь, почему? Если случится так, я уже не смогу дальше выходить на сцену и петь "Hey Little Rich Boy", ведь эта песня будет про меня, а мне этого не хочется. Вначале мы собирались сделать так, но после я подумал обо всех тех детях, которые следят за нами, и подумал, вдруг они скажут: "Нет, вы только посмотрите на него, забрал все деньги и свалил". И вот я собираюсь сделать запись, которая попадёт на первое место и сказать: панк победил, потому что мы сумели сделать то, чего никто от нас не хотел - попасть на вершину "Top Of The Pops" и делать то, что нам нравится.

— Сколько, по-твоему, лет тем, кто тебя слушает?

— Меньше двадцати. И даже меньше пятнадцати. Тут вот рядом Chris Hill. Если ты подойдёшь туда на дискотеку и попросишь ди-джея поставить то или это, он может сказать: "Ты мал ещё, отвали". Они думают, туда не ходит никто, кому меньше 17 лет. Потому, что дискотека там не для музыки.

— И дети тебя услышат?

— Да. Главная причина, почему мы хотим попасть в "Top Of The Pops" - нас смогут увидеть те, кому ещё 12 или 14, кто не может пойти не только на дискотеку, но и на наш концерт. Вот о чём "Kids" - о том, как просто отрываться не напиваясь и не ширяясь и тому подобное, просто потому, что ты любишь жить.

— Почему из всех панков именно вы вошли в хит парады?

— Мы играем настоящий панк, мы знаем, что играть. У панков с самого начала была замечательная музыка, и она была полна действия, как в песнях Ramones, Slits и Vibrators. Они пели о себе, а не о каких-то "пороках общества", и у них хорошо получалось. Но потом появились London, Pistols и прочие, и примерно через год всё это стало выползанием на сцену и устраиванием помойки, это стало театрой. И тогда всё, во что я верил, обмануло меня, как и каждого, кто был в этом. И я собрал Sham 69, чтобы самому сделать всё то, что должны были сделать все эти группы, чтобы сказать: "Дайте дорогу, теперь я сам покажу вам то, что вы только собирались делать, что вы нам обещали и что я делаю".

— Что сказалось на скинхедах, верно?

— Да. Теперь они вместе. Панк исчерпал себя. Скинхеды были неприемлемы для общества, а панк - он стал приемлем, потому что он всегда был только игрушкой. Половина этих ряженых, что всюду орут "Анархия", если бы увидели её в действии, если бы сами оказались на перекрёстке во время бунта - да они бы бросились бежать оттуда первыми! Какие же они панки? Только скинхеды, которые одичали и отбились от рук лет пять тому назад - они и есть настоящие панки. Они были теми, кто искренне верил в то, что происходит, и когда они увидели, что всё идёт не так, они сказали: "сделаем что-то, что будет другим противно". Скинхеды - неприемлемы, они представляют собой насилие. Их ненавидят, а им только этого и надо.

— Скинхеды вообще или только настоящие скинхеды?

— Скинхеды бывают ТОЛЬКО настоящие. Дети улицы, "streetkids" - других не существует. Хулиганит та их часть, которая хочет поступать так. Это неправда, что скинхеды - нацисты, это вообще несовместимые понятия, но я бы предпочёл, чтобы NF-"скины" приходили на концерты Sham 69, чтобы я мог сказать им: "Я человек со свободной волей, а вы - роботы".

— Как ты думаешь, почему National Front терпеть не могут Sham 69?

— Наци готовы лезть на стену, потому что они знают, что мне есть что сказать, и народ больше послушает меня, чем их. Но они ничего не могут со мной поделать. Мы устраиваем концерты с Rock Against Racism, и когда Pete Silverton написал что-то о "поклонниках Sham 69 из National Front", я сказал, что набью ему морду. Одно подобное сообщение может всё разрушить.

— Ну вот, теперь вы заработаете деньги - что потом?

— Я много чего хочу делать. Я хотел бы выпускать новые группы, я хотел бы открыть клуб, куда бы мог приходить народ и видеть эти группы. Может быть, мне удастся что-то сделать.

— Мы уже давно об этом слышали.

— Да, но мы не как кто-то другой. За 9 месяцев мы смогли сделать то, что другие делают за 3 года. Мы выпустили "What Have We Got", она равносильна тому, как Pistols выпустили "Anarchy"!

Песни Sham 69 серьёзны, хоть и рассказывают о том, как-бы-нам-всем-оттянуться. В песне "Borstal Breakout" говорится о парне, который бросает работу, чтобы вернуться к своей возлюбленной. Потому что он не может жить без неё. И это не об оттяге, а о свободе и возможности выбора.

— И вы никогда не увидите, как я пьяный каждую ночь тягаюсь по всем этим вечеринкам. Я иногда прихожу в "The Hop" и народ там вовсе не думает, что Jimmy звезда, и это прекрасно.

Новый альбом уже записывается, и Jimmy надеется, что он выйдет в сентябре. Он рассказывает об одном дне из жизни простого парня, подобно теме "семейной жизни" в первом альбоме. И хотя основа для всех этих историй уже придумана, Джимми всё ещё ломает голову над тем, украдёт ли этот парень 50 фунтов из магазина, где он работает, или будет продолжать работать там за 15 фунтов в неделю.

— Что-то я стал очень чувствительным. Когда я выхожу на сцену и все начинают кричать, я готов разрыдаться, потому что всё, чего я всегда хотел, это чтобы у меня было чувство, что я кому-то необходим. Такие вот чувства у меня.

Sham 69 любят простые парни, но их не любят умники. Они уже считают панк своей собственностью и понимают, что "заурядности" вроде Sham 69 могут снова взять его в свои грубые руки.

— Все они говорят: "Он очень наивен", "Он узко мыслит", "Его слушают скинхеды" и так далее и так далее. Что ж, если я для них дурак, то лучше я таким и останусь.

— Мы не хотели бы, чтобы ты продался им!

— Меня беспокоит, что народ думает: если тебе нравится Sham 69, ты должен быть скинхедом. Для Sham 69 вы можете быть кем угодно. Не мы создали скинхедов, а они создали нас. Я уверен, что скинхеды лучше всех. И не хочу, чтобы они были сами по себе и чтобы ими стал кто-то управлять. Если они поймут меня, тогда они будут делать то, что хотят, а не будут просто так сами по себе.

— Вначале тут был Альберт. Он был звездой Sham 69. Джимми был никем. Альберт писал всю музыку и пишет до сих пор. Но Альберт никогда не умел петь. Пришлось уговорить его, чтобы он молчал. А Джимми - он громче может ора...

Но Vince Riordan так и не успел рассказать историю про музыканта по имени Albie Maskell, который собрал группу до прихода Jimmy Pursey, потому что Jimmy схватил его за шиворот и они начали кататься по полу комнаты, где записывалась передача "Top Of The Pops".

В этом нет ничего удивительного. Разные люди катаются по разным полам, лестницам и кафе на BBC. И как только мы начали говорить с Джимми о тех мифах и сказках, которые окружают его группу, он уже не мог остановиться.

— Девчонки! - кричал он в лифте, загоняя в угол двух испуганных секретарш, - не беспокойтесь, я ещё молод, мне всего 47 лет! Но я очень, очень люблю маленьких девочек! Мы чёрная наци-группа из Бенгалии, а если меня поцеловать, то я стану прекрасным принцем! Обещаю!

В действительности он родился в 1955 году в Hersham, Surrey. Ему было 14 лет, когда он стал скинхедом и попал в более старший ганг, который принял его как свой талисман. Они брали его с собой на разборки и оставляли смотреть из фургона. В 15 его выгнали из средней школы Rydens.

— Я подкладывал учителям булавки под задницы, чтобы не сидели на одном месте, а однажды устроил школьную забастовку из-за плохого отопления. Тогда было холодно и я подговорил народ, мы сделали так, что все батареи в школе полетели. Так что в школе совсем не стало отопления, всех послали домой, а меня исключили.

Он поработал какое-то время на местных собачьих бегах перед тем, как уйти из дома, чтобы работать с тележками на рынке Roman Road в Восточном Лондоне. Через год он вернулся в Hersham, перепробовал несколько работ, последней из которых было мытьё посуды в баре Wimpy. Одновременно с этим собрались Sham 69.

В 1975 году они играли в местных клубах и не могли выбиться дальше. Обычная провинциальная рок-н-ролльная команда, которая играла чужие песни и пару песен Джимми - его слова, положенные на аккорды буги-вуги. Тогда ему было двадцать. В то время были написаны "Let's Rob A Bank", "I Don't Wanna Die", "Hey Little Rich Boy" и "Borstal Breakout". Всё это было о нём самом, всё шло от самого сердца.

Группа репетировала в сарае Альби (да, того самого Альби), среди старых мотороллеров, тачек и садовых лопат.

— Это был пустой свинарник, - вспоминает басист, - самый настоящий хлев. Мы собирались там каждый вечер, даже в ноябре и декабре, одетые в пальто, перчатки и шапки. В любую погоду, в любое время, мы приходили и играли. Однажды нам позвонил какой-то заправила с местного TV, ему нужна была группа для музыкальной передачи. Как-то в воскресенье он приехал к нам в Bentley и увидел этот сарай - ну и выражение у него было на лице... Когда он зашёл, играл наш барабанщик, а ещё там был наш старый гитарист и ритм-гитарист. Среди пустых бутылок и все соответственно одеты. Так он только сказал: "О да, ребята, вы хороши. Позвоню вам в понедельничек." - и больше мы о нём ничего не слышали.

Так зрители лишились редчайшей части рок-истории. Но этот состав не просуществовал долго. Jimmy Pursey и Dave "Vicar" Parsons из группы Excalibur начали сочинять новые песни. Albert, всё ещё считавшийся лидером Sham 69, обеспечивал им поддержку на басу, но им не хватало барабанщика, который мог бы играть чётко и быстро. И однажды ночью на местной дискотеке The Walton Hop (где, как вы знаете, Jimmy пародировал танцы под различные записи), они встретили человека, который сказал им, что знает парня, который, вроде, неплохо играет на ударных. Это был Mark Cain, который был принят в группу под именем Doidie Cacker.

Альби сказал, что раз сегодня все называют себя "Vicious" и "Rotten", то и его надо назвать подобным образом.

— Он разговаривал как байкер, а "doidie" - это байкерское словечко. Они говорят: "Woah, Doidie, look at 'im". Слово "cacker" означает у них дерьмо, ну, мы же панки.

Вдохновлённые пластинкой Ramones "Rocket To Russia", они решили играть "street punk", или уличный панк. Они начали репетировать по утрам в выходные дни. Свой первый концерт они отыграли в ноябре 76-го.

Окончательный состав установился в сентябре 1977 года, когда Dave Treganna по прозвищу "Kermit" ("Потому что он похож на эту лягушку из Muppet Show" - смеётся Jimmy), вначале пришедший как гитарист, забрал себе бас-гитару. Альби ушёл из группы вскоре после смерти своего отца, решив, что играет недостаточно хорошо. Это было полностью его решение, хотя и не бесспорное. Jimmy просил его не бросать игру, но он, похоже, впал в депрессию и остался непреклонен.

Конец истории хорошо известен. Sham 69 стали скиновской группой, их популярность, подобно ракете на обложке пластинки Ramones, вознесла их вверх, в начале года песня "Borstal Breakout" попала в число сорока лучших хитов, затем "Angels" достигли 19 места, "Kids" стали номером 9, а "Hurry Up Harry" поднимается ещё выше. Теперь Sham 69 приглашены в "The Beeb", т.е. на Bee-Bee-See.

Почему именно Sham 69 испытали такой молниеносный подъём? Sham 69 - рабочая группа, чьи песни отражают мировоззрение рабочих гангов, скинхедовских уличных группировок. До появления Sham 69 скинхеды были явлением рабочего класса, их было три разновидности: бывшие панки, разочарованные влиянием на панк убеждений среднего класса, троянские скинхеды, до сих пор связанные с карибской музыкой и напоминающие модов, и простые парни, которые в любое другое время удовольствовались бы футболом и битвами между собой.

Их образ мышления преимущественно мужской и территориальный. Вы составляете один род, в котором есть несколько племён. У тебя есть твой район, твоя футбольная команда, твои друзья, твоя подружка и ты сам, наконец. Родители не имеют на тебя никакого влияния - вы живёте, как "yaga yaga" ("careless children", как говорят на Ямайке). Против тебя полиция, школа, начальство на работе и им подобные.

Такие районы, как New Cross или некоторые части East End, с их установившимися общинами, испытывают упадок - их надо было перестроить ещё 15 лет назад, однако в некоторых домах до сих пор нет современного отопления и на улицах грязь и лужи. Это задворки, о которых большинство людей не желают вспоминать. В этих же областях увеличивается число временных поселенцев, которым негде остановиться. Скинхеды нападают на те меньшинства, которые кажутся им враждебными, но сами не могут объяснить, почему они так делают. Ничего напоминающего "идею" у скинхедов нет и не было: в прошлом делали так же.

И вот, например, печально известная охота на пакистанцев. Среди них были и есть люди, которых можно отнести к среднему классу и которые придерживаются кастового мировоззрения, устаревшего сегодня. Они не сильно отличаются от современных людей, но как только им случается заработать немного денег - всё меняется. Скинхеды уверены, что все пакистанцы такие - весь их проклятый род, до седьмого поколения. Но что самое удивительное, есть и чёрные скинхеды, разделяющие эти взгляды.

Тут появляются нацисты. У них своя игра, они во всём обвиняют меньшинства. Они используют те же самые приёмы, что использовала в средние века инквизиция при охоте на ведьм. Неурожай? Ведьмы подстроили. Болезни? Ведьмы виноваты. И всё это подаётся как пророчества с небес. А затем возникает NF - как политическая сила.

К скинхедам секта не имеет никакого отношения, скинхеды ненавидят и боятся её. Sham 69 об этом знают, но никого от себя не гонят. Jimmy готов говорить с этими людьми, но они его не слушают. Похоже, они воспринимают только речи, а Jimmy говорит как простой парень. Весной 1978 года после концерта RAR небольшая часть фанатов Sham 69 собрали "Skins Against Nazis", и теперь в ответ на это National Front угрожают разгромить Sham 69 и распускают слухи о том, что Jimmy красная сволочь и происходит из среднего класса.

— То, что я говорю, можно назвать словами "уличная политика", - объясняет он, - и я не коммунист. Вот моя политика: кто ты такой, что ты хочешь делать и кем ты хочешь быть. Хочешь ли ты попытаться сделать свою жизнь лучше или нет. Хочешь ли ты отыскать себя самого и радоваться жизни или ты хочешь быть доступной пиздой. Это всё от тебя самого зависит, полностью от тебя.

Он говорит о том, чем был для него панк. Это была возможность самовыражения, для него и тех, кто хотел самовыражения, не важно, кем они были. Панк был возможностью говорить то, что надо было сказать.

— Настоящий панк, с ирокезом или без - это простой парень. Я даже себя самого не считаю настоящим панком. Настоящий панк - это простой парень, и всё, что он знает - это Манчестер, или Ньюкастл, или Глазго, или Лондон, и он играет в футбол посреди улицы, и ему безразлично, что говорят его мамаша и папаша, и он взрывает петарды на Firework's Night и разбрасывает их по улице, и его заводит ожидание того, поймает его полиция или нет, и у него есть свои укромные уголки, где он встречается с друзьями и они играют там в карты.

Вот о чём говорят Sham. Простые парни. Взрывная музыка 1977 года с доморощенной, гуманной философией: не стыдись того, кто ты есть, нет никого лучше, чем ты, нет никого, кто был бы ниже тебя, радуйся жизни, будь собой. Живи!

— Жаль, что скинхеды и моды всё время смотрят назад, куда-то в прошлое. Это похоже на песочницу: я надеваю что-то, ты тоже надеваешь то же самое, я надеваю ещё что-то, и ты надеваешь то же, и вот мы выглядим одинаково. Это повсюду, школьная игровая площадка, где все одинаковы, я так устал от этого, но мы собрались вместе и смогли найти друг друга. И это хорошо. Теперь давайте посмотрим вперёд, в будущее, давайте постараемся достичь чего-то. В новом альбоме самая важная песня для меня - "That's Life". Там говорится о том, как выбивать пыль из себя.

Sham 69 никто не указ, но и они никому не указывают:

— Я никогда никому не буду говорить "сделай то" или "сделай это", потому что каждый день мы ходим в школу и на работу, где нам всё время говорят эти слова. И это как раз то, против чего мы и боремся всё время.

Их лучшая песня - "Angels With Dirty Faces". Там рассказывается о том, какие мы все. Рабочая молодёжь - это всегда ангелы, но наши лица становятся грязными от того, что нас окружает. Переместите нас в любое другое место - наши лица всё равно останутся грязными, потому что мы не можем стать другими. Вот о чём эта песня.

— Но я горжусь тем, кто я есть. Я не хочу быть другим. А если я прихожу на вечеринки, они все там начинают говорить: "Oh, how do you do darling" и тому подобное. Раз так, я просто не буду ходить на эти вечеринки, потому что я и так счастлив быть здесь, в Hersham, с друзьями. И если я пойду туда, то я просто повернусь и уйду в ответ на такие слова. Я оттуда убегу. Вот так я к этому отношусь, так же, как чувствуют эти парни. И они ничуть не хуже, чем любой другой человек.

Может, поэтому скинхеды их так любят? И может быть, поэтому Sham 69 вызывают такую беспричинную горечь у изнурённых, старых, давно отживших своё журналистов, слишком занятых для того, чтобы даже попытаться понять, о чём поют Sham 69. Они не хотят казаться кем-то, кем они никогда не были, поэтому их и рассматривают как что-то, к чему нельзя относиться серьёзно.

К счастью, Sham 69 такие люди не нужны. Всё, что они делают, связано с их слушателями. Когда такси, водитель которого едва держит скорость в 70 миль в час, пересекает границу между цивилизацией и Hersham, лицо Jimmy после долгого скучного дня в Beeb наконец-то проясняется. Его квартира переполнена народом, и в теперь уже легендарном Waterman's Arms он полностью расслабляется. И то, что он говорил раньше - правда. Он действительно ко всем здесь относится как к равным.

Но вся тяжесть того, чтобы быть Jimmy Pursey, проявляет себя.

— Много раз я подумывал: давай Джим, ты сделал достаточно, давай, брось всё это. Но если я всё брошу, кто-то должен будет сказать: "он говорил нам все эти вещи, но никогда не пытался помочь нам всё это осуществить". Вот поэтому я всё ещё этим занимаюсь.

Так что же они сделали, чего они добились? Они играли в молодёжных клубах, издавали записи (недавно было напечатано ещё 10 000 пластинок "What Have We Got", которые продаются на каждом их концерте), они выполнили всё, что обещали. В последнее время кажется, что они стали меняться, стали более весёлой группой...

— Да нет никакой разницы между нами теперь и тем, какими мы были вначале, кроме того, что у нас не было денег, мы боролись за существование и я рассказывал о том, как я себя чувствовал в то время. Сейчас я себя чувствую счастливым, у меня есть парочка хитов, поэтому я пишу песни вроде "Hurry Up Harry", а ещё у меня есть несколько фунтов в день, чтобы потратить. Вот поэтому я теперь пою "What Have YOU Got", "Что Есть У Тебя" и больше не могу петь о том, что есть у меня, иначе я стал бы лицемером.

Самые последние песни будут в новом альбоме, который выйдет через неделю. Рассказ о нём будет в следующем выпуске Sounds. Я описал его сущность две недели назад и вы с тех пор, должно быть, уже сотни раз слышали от всех своих знакомых: замечательный альбом, история дня жизни парня, где полно обыденных вещей, которые всегда заставляют людей поступать неправильно...

— Ты писал, что "End Away" была песней про любовь. Напиши ещё, что девчонкам нравится то же, что нравится их ребятам. Девчонки наряжаются, потому что они хотят привлечь парней, те делают то же самое по той же самой причине. Вот что я хотел там сказать.

После альбома группа выпустит пластинку с тремя песнями, которые они написали для фильма "Quadrophenia". Почему эти песни были выброшены из фильма - непонятно. The Who сказали, что "под них нельзя танцевать". Полная чушь - Vince, Alby и Gary Dickle смотрели отрывки из фильма и танцевали под эти записи, пока кто-то не закричал, что он забирает плёнку, потому что пора заканчивать.

Большинство их рассказов не подходят для печати, но вот он, тонкий вкус дорожной жизни вместе с Sham 69:

Binsy: "Мы были в отеле Victoria, и Jimmy разошёлся вместе с Dave, они уделали нас кремом для бритья, тогда мы сделали их чаем и маслом и всё сначала..."

Vince: "Мы их перемазали с ног до головы, все яйца Jimmy в мармеладе, и вот..."

Binsy: "Окончилось всё войной огнетушителей. Один был под лестницей, другой - вверху, и тогда..."

Vince: "И тут народ из комнат выпрыгивает и начинает вопить: "Пожар, пожар!", и мы вслед за ними: "Горим, горим!" и бегаем..."

Эти маленькие забавы стоили группе 30 фунтов за уборку. Отношения группы с их приближённой "семьёй" слушателей - здоровые отношения, потому что это не поклонение героям, до этого далеко. Sham 69 говорят: "Всё это держит нас на нашем месте, не даёт нам оторваться от земли". И это хорошо.

— Что не так в большинстве газет, - говорят Sham 69, - так это то, что они слишком усложнены и там многим людям не нравится образ нашего мышления. И эти усложнённые люди говорят, что пора положить этому конец. Но этого не случится.

Вот и всё, что я хотел сказать на этот раз.

National Front убил ещё одну группу. Драки на концертах заставили Sham 69 остановиться. В среду, 31-го января 1979 года, Sham 69 сыграли свой последний концерт.

Критика нескольких выступлений Sham 69 с прошлой недели: "If this doesn't make him think twice, nothing will" - "Если уж и это не заставит его подумать дважды, то тогда его ничто уже не заставит". Но ему даже не нужно было всё обдумывать дважды. Перед тем, как выйти на сцену в славном клубе Friars Aylesbury, чтобы предстать перед девятью сотнями ожидающих Sham 69 людей, он всё уже решил. Его даже пришлось снова и снова уговаривать, чтобы он вышел на сцену. Чтобы он просто не повернулся и не ушёл домой.

Его достало видеть то, как его концерты срываются, как простые люди страдают от мордобоя, его достало быть всегда виновным во всём, быть мишенью для полицейских обвинений, когда всё шло не так, как надо. Всё это возникло внутри его самого, и стало ещё хуже, когда концерт Sham 69 провалился в Hersham в четвёртый раз подряд за полтора года, снова став магнитом, который притягивает политическую мразь.

Оглушающим ударом была драка в Middlesex Poly в прошлую пятницу. Страшно было видеть Джимми в слезах. Но хуже всего для Sham 69 оказалось то, что этот концерт снимался для BBC и может быть показан в новом выпуске "Arena". Если это случится, ни один клуб не согласится делать их концерты.

В среду многие слушатели были слегка навеселе, но не было даже и признака угрозы. Разбитое зеркало было главным потерпевшим в этот день. Однако Jimmy оставался непреклонен - решение было принято.

Когда Sham 69 вышли на сцену под приветственное рычание толпы, никто и подумать не мог, что сегодня произойдёт что-то особенное. Jimmy двигался по сцене и выкрикивал слова своих песен с удивительной ядовитостью, какой всегда отличалась группа.

И вот, после двух песен, словно бомба разорвалась: "Это будет последний концерт, который сыграют Sham 69". Наступила тишина - девять сотен человек молчали, не зная, что и думать. Jimmy просил начать играть "Cockney Kids Are Innocent". Он пел её в полной тишине, изменив слова на "Sham 69 Are Innocent".

Следующие несколько песен были преподаны с такой яростью, какой я никогда не видел. Подумать только, если бы каждый писака, который когда-либо поливал грязью Sham 69, стоял бы теперь в шести футах от их слушателей, всё ещё не веривших в то, что это их последнее выступление! Jimmy спел ещё "Day Tripper" группы Beatles, выдав такой упор на строку "It took me so long to find out", что его голос сорвался.

— Кто-то бросил пенни на сцену, - объявил Jimmy между песнями, - Нет, мне деньги не нужны. У меня достаточно денег... дайте их лучше Generation X.

Он на мгновение остановился, а затем крикнул:

— Они поливали нас грязью за эту песню, но они не знают... она вышла отсюда, - и он ударил себя в грудь, - ОНА ОТСЮДА! - и группа начала играть "If The Kids Are United". Это было как завещание.

If the Kids
Are united
Then we'll never
Be divided,

If the Kids
Are united
Then we'll never
Be divided!

Выступление продолжалось "That's Life", песней, которой Джимми сорвал все барьеры. Всё потонуло в общем проявлении восхищения и Sham 69 завершили свою исполнительскую карьеру, разнеся своё оборудование в щепки, распевая "My Generation" на краю могилы.

Jimmy как-то удалось ускользнуть со сцены, а Doidie всё ещё продолжал свои "том-том". Люди смотрели на них, не в силах сдвинуться с места. Это выглядело странно по сравнению с тем, что творилось на предшествующем концерте.

Когда всё завершилось, Dave сказал группе, что они могут сыграть в Aylesbury ещё раз в любое время. Он откажет любой другой группе ради их выступления. Но они только рассмеялись: "нет, нет". Ирония в том, что их последний концерт был единственным концертом, после которого их просили вернуться.

Народ осаждал и убеждал запутавшегося и обезумевшего Jimmy отказаться от своего решения, но на следующий день Polydor объявили, что оно было окончательным. Все музыканты группы подтвердили его.

Теперь больше не будет концертов Sham 69.